Неточные совпадения
Райский, живо принимая впечатления, меняя одно на другое, бросаясь от искусства к природе, к новым людям, новым встречам, — чувствовал, что три самые
глубокие его впечатления, самые дорогие воспоминания, бабушка, Вера, Марфенька — сопутствуют ему всюду, вторгаются во всякое новое ощущение, наполняют собой его досуги, что с ними тремя — он связан и той крепкой
связью, от которой только человеку и бывает хорошо — как ни от чего не бывает, и от нее же бывает иногда больно, как ни от чего, когда судьба неласково дотронется до такой
связи.
Но Россия новая, грядущая имеет
связь с другими,
глубокими началами народной жизни, с душой России, и потому Россия не может погибнуть.
Но вполне понятной может стать моя внутренняя религиозная жизнь и моя религиозная драма только в
связи с пережитым мной внутренним опытом,
глубоким внутренним кризисом — я имею в виду основную мечту моей жизни, тему о творчестве человека.
Первые, наиболее яркие и
глубокие впечатления дали связаны у меня с этой длинной перспективой «шоссе», и, быть может, их глубине и. некоторой мечтательности, которая и вообще сродна представлениям о дали, содействовала эта
связь с похоронами и смертью…
В житомирской гимназии мне пришлось пробыть только два года, и потом завязавшиеся здесь школьные
связи были оборваны. Только одна из них оставила во мне более
глубокое воспоминание, сложное и несколько грустное, но и до сих пор еще живое в моей душе.
Только в
глубоких наших
связях с универсальным бытием, в лежащей в нас точке пересечения двух миров и можно искать разгадки этой болезненности нашего восприятия мира и самого процесса знания.
— Жизнь людей, нравственно связанных между собою, похожа на концентрические круги, у которых один центр, и вот в известный момент два лица помещались в самом центре материального и психического сближения; потом они переходят каждый по своему отдельному радиусу в один, в другой концентрик: таким образом все удаляются друг от друга; но
связь существенная у них, заметьте, не прервана: они могут еще сообщаться посредством радиусов и, взаимно действуя, даже умерщвлять один другого, и не выстрелом в портрет, а скорей
глубоким помыслом, могущественным движением воли в желаемом направлении.
Убедившись, что имею дело с действительностью, я отошел и сел на чугунный столб собрать мысли. Они развертывались в такой
связи между собой, что требовался более мощный пресс воли, чем тогда мой, чтобы охватить их все — одной, главной мыслью; ее не было. Я смотрел в тьму, в ее
глубокие синие пятна, где мерцали отражения огней рейда. Я ничего не решал, но знал, что сделаю, и мне это казалось совершенно естественным. Я был уверен в неопределенном и точен среди неизвестности.
Между ними была какая-то нежная, утонченная
связь, одна из тех
связей, которые зарождаются иногда при встрече двух характеров, часто совершенно противоположных друг другу, но из которых один и строже, и
глубже, и чище другого, тогда как другой, с высоким смирением и с благородным чувством самооценки, любовно подчиняется ему, почувствовав все превосходство его над собою, и, как счастье, заключает в сердце своем его дружбу.
Что вы знаете или мните о природе вещей, лежит далеко в стороне от области религии: воспринимать в нашу жизнь и вдохновляться в этих воздействиях (вселенной) и в том, что они пробуждают в нас, всем единичным не обособленно, а в
связи с целым, всем ограниченным не в его противоположности иному, а как символом бесконечного — вот что есть религия; а что хочет выйти за эти пределы и, напр.,
глубже проникнуть в природу и субстанцию вещей, есть уже не религия, а некоторым образом стремится быть наукой…
Еще крепче эта таинственная, живая
связь у людей друг с другом. Наружно они сообщаются словами, но души их, помимо слов, все время соприкасаются в каком-то другом общении, неизмеримо более
глубоком, тесном и правдивом.
Это связано с тайной личности, с
глубоким различием женской и мужской природы, с несоответствием между начальным восхищением любви и её реализацией в обыденной жизни, с её таинственной
связью со смертью.
Это была иллюзия, хотя и имеющая
связь с
глубокой темой H. Федоров хотел победить смерть, обратить время, изменить прошлое путем «общего дела» активного воскрешения Это была великая и христианская идея, но она не была достаточно связана с проблемой личности и свободы, с проблемой победы сознания над объективацией.
Можно
глубже сказать: бытие есть отчуждение и объективация, превращение свободы в необходимость, индивидуального в общее, личного в безличное, торжество разума, потерявшего
связь с человеческим существованием.
Другой покойник в гораздо большей степени мог бы считаться если не изгнанником, то"русским иностранцем", так как он с молодых лет покинул отечество (куда наезжал не больше двух-трех раз), поселился в Париже, пустил там
глубокие корни, там издавал философский журнал, там вел свои научные и писательские работы; там завязал обширные
связи во всех сферах парижского общества, сделался видным деятелем в масонстве и умер в звании профессора College de France, где занимал кафедру истории наук.
С дружининского кружка начались и его литературные знакомства и
связи. Он до
глубокой старости любил возвращаться к тому времени и рассказывать про"журфиксы"у Дружинина, где он познакомился со всем цветом тогдашнего писательского мира: Тургеневым, Гончаровым, Григоровичем, Писемским, Некрасовым, Боткиным и др.
Но в подлинной,
глубокой дружбе есть элемент эротический — есть если не прямая, то косвенная
связь с полом.
Любовь ни в каком смысле не есть сексуальный акт, не имеет той положительной или отрицательной
связи с ним, которая всюду мерещится людям родового сознания, и любовь в очень
глубоком смысле противоположна дифференцированному сексуальному акту, но совсем по-иному противоположна, чем аскетизм.
Но творчество и гениальность имеют
глубокую и таинственную
связь с полом, и
связь эта должна быть религиозно осознана.
Любовь теснее, интимнее,
глубже связана со смертью, чем с рождением, и
связь эта, угадываемая поэтами любви, залог ее вечности.
Теперь дела прекратились и поддерживать
связи с графинями и генеральшами было только убыточно — вот причина, почему Ольга Ивановна сперва под видом
глубокого траура, а затем уж будто бы по болезни перестала появляться в великосветских гостиных.
Всякое сознание обусловленности общественной жизни объективными космическими началами представляется порождением «буржуазного» мышления тем, которые мыслят «пролетарски», [Под «пролетарским» я понимаю особый тип мысли, а не мышление рабочих, которые могут мыслить и иначе.] т. е. без всяких традиций мысли, без всяких
связей с
глубокими истоками жизни.